На покрытом древесным текстурным узором гробе, смягченные контуры серого карандаша вписывают глубокую тишину. На его верхней части лежит одинокий цветок, его лепестки пытаются сохранить свою нежность, но бледнеют под прикосновением времени. Среди этих увядших лепестков, словно в томительном танце с ветром, поднимается запах, словно призывающий к себе. Он изогнут, словно дым, тонкий и пугающий, наполняющий пространство вокруг гроба невидимой печалью. Гроб смотрит на этот живой-мертвый момент с безмолвным принятием, словно страж, хранящий вечный покой, а цветок с его призрачным запахом приносят в это место мимолетное напоминание о бренности бытия.